Понизовая вольница являлась авангардом славянской колонизации Саратовского Поволжья и вместе с тем главным соперником правительства в борьбе за контроль над важнейшим волжским торговым путем.
Понизовая вольница являлась авангардом славянской колонизации Саратовского Поволжья и вместе с тем главным соперником правительства в борьбе за контроль над важнейшим волжским торговым путем. Проводниками политики московских властей являлись служилые люди нескольких основанных в конце XVI-XVII вв. крепостей. Обязанности по сопровождению торговых и дипломатических караванов, почтовой гоньбе, кордонной службе по Волге, преследованию разбойников и ловле беглых исполняли конные стрельцы. Еще в конце XIX в. среди местных казаков бытовало предание о том, что их предками являлись московские стрельцы, сосланные царем Петром после восстания 1698 г. Им даже приписывалось основание города, а сами казаки с этой даты отсчитывали свою историю. В действительности, основной костяк первых поселенцев Саратова составили присланные из других городов служилые люди. "Все команды возникли одновременно с учреждением городов, в которых составляли первоначальные гарнизоны и были первыми же их обывателями", - писал историк астраханского казачества И. А. Бирюков. По данным на 1704 г., в Саратове числились 400 пеших стрельцов, 17 пушкарей, 44 служащих дворян и иноземцев: всего - 661 чел. Треть гарнизона составляли 200 конных стрельцов - будущих казаков. Под этим названием прежние конные стрельцы вышли из петровской эпохи и продолжили свое двухвековое существование.
В 1721 г. астраханский губернатор А. П. Волынский подтвердил для Саратова "двухсотное" число казаков. В 1727 г. его преемник И. А. фон Менгден докладывал в Военную коллегию, что во вверенном ему регионе городовые казаки уже третий год не получали жалованья и "пришли во всеконечную скудость, ибо лошадей, ружье и амуницию имеют собственную, и ныне лошадьми опали, а купить не на что". При этом Менгден указывал, что, несмотря на квартирование в его губернии пяти регулярных полков, казаки "стоят на постах беспеременно и бывают в разных посылках, без которых ни по какой мере обойтись невозможно". В том же году 100 саратовских казаков, или половину их общего числа, начали назначать на службу к "калмыцким делам" при ставке хана. Саратовский воевода В. П. Беклемишев, доносил, что калмыки вели себя "не яко подданные, но яко сущие неприятели, грабят и бьют людей в смерть". В связи с этим в 1727 г. Верховный тайный совет учредил казачьи кордоны вдоль Волги на дистанции от Царицына и вверх по реке выше Саратова. Службу на них несли и саратовские казаки. Остальные должны были отправлять почтовую гоньбу, нести караульную и конвойную службу, а также, по требованию начальства, выступать в дальние походы. В 1736 г. 115 саратовских казаков под началом старшины П. Ф. Арскова находились в походе на Крым. В следующем году их число составляло 85 чел. при одном пятидесятнике. Саратовские казаки участвовали в походах на Кавказ в 1753 и 1756 г., Семилетней войне, командировались на службу в Самару, в персидский Гилян, в состав Низового корпуса и другие места.
С перенесением в 1747 г. в Саратов соляного управления в его ведение начали назначаться саратовские казаки. Ввиду того, что половина их наличного числа находилась при "калмыцких делах", к "соляным делам" было приписано только 50 казаков во главе с пятидесятником. В том же году 230 сыновей саратовских казаков были зачислены в другие городовые команды. К таким же мерам своеобразного регулирования численности казаков в городах Поволжья военное руководство прибегало и в дальнейшем, что сделало их службу наследственной. В 1754 г. воевода И. А. Казаринов писал в Военную коллегию, что от дальних командировок саратовских казаков в Енотаевскую крепость к "калмыцким делам", а казаков Волжского войска и Дмитриевской крепости в Саратов к "соляным делам" выходит "немалая конфузия и излишние убытки". Предложение Казаринова поменять их служебные обязанности в Военной коллегии поддержки не встретило, так как, по ее мнению, саратовские казаки лучше знали службу в степи и калмыцкий "разговор". От посылок в ставку хана их освободили только в 1765 г. по распоряжению астраханского губернатора Н. А. Бекетова. С этого момента обязанности казаков почти исключительно ограничивались службой при Низовой соляной конторе.
Согласно "Именному списку города Саратова старшинам и казакам" за 1758 г. во главе команды находился 37-летний "старшинский сын" сотник Василий Винокуров. В службе он состоял с 1738 г. и к моменту составления документа обретался "при калмыцких делах". В его подчинении числилось 4 пятидесятника, 2 хорунжих, писарь и 193 казака. Из них налицо в команде оставалось 47, 10 записаны больными, по 68 чел. находились в ведении Соляной конторы и при "калмыцких делах". У рядовых казаков имелись 18 неопределенных в службу "за малолетством" сыновей. Старожилами команды являлись 61-летний пятидесятник Степан Горохов и 59-летний хорунжий Иван Кудрявцев. Оба они происходили из казачьих детей, были неграмотны и начали службу еще при Петре I. В списке указаны и дополнительные сведения о казаках, их семейном положении, имена и возраст сыновей. О пятидесятнике Никите Кречетове сказано, что он принадлежит "татарской нации", а хорунжий Афанасий Деревягин указан, как "калмыцкого языка толмача сын".
В 1767 г. на правах старожилов Саратова казаки избрали для участия в работе Уложенной комиссии своего депутата Максима Прокофьевича Кудрявцева. В своем обширном наказе в Уложенную комиссию они излили все накопившиеся за прошлые годы обиды. Казаки просили предоставить им льготы в ловле рыбы и торговле, в том числе вином, разрешить строить мельницы, повысить жалованье, выстроить "станичный двор", освободить от ряда сборов и вмешательств полиции. Среди просьб интерес вызывает желание казаков иметь вместо старинной хоругви особое знамя и пожаловать их начальника - 28-летнего есаула И. В. Винокурова, происходившего из старшинских детей, в капитаны регулярной армии. По сути дела, это соответствовало предложению губернатора Н. А. Бекетова присвоить ему чин ротмистра, с которым тот выступил двумя годами прежде. Но главной заботой казаков была земля, на приоритетном распоряжении которой они неизменно настаивали на протяжении многих десятилетий. Для решения этой и некоторых других проблем Н. А. Бекетов предлагал поселить саратовскую команду особой слободой вне города. Прошение саратовцев о сохранении земель по грамоте 1701 г., под которым от казаков подписались В. Чернихин и П. Богомолов, было утверждено 19 января 1769 г. Памятью о нескольких месяцах пребывания в столице стала для М. П. Кудрявцева золотая депутатская медаль, пожалованная ему 17 декабря 1766 г. После смерти И. В. Винокурова в 1774 г., казаки выбрали Кудрявцева своим начальником, но выбор этот утвержден не был. После смерти депутата у его сына Степана отцовская медаль была немедленно отобрана и отправлена в Сенат.
По данным на 1770 г. в Саратовской команде продолжали служить 202 казака. Подавляющее большинство их состояло при Низовой соляной конторе. В 1773 г. прибывший в город астраханский губернатор П. Н. Кречетников пожелал видеть всех конторских казаков, но из 170 чел. ему было представлено только 90. Кречетников заметил, что лишенные надзора военного начальства и удаленные от реальной боевой деятельности саратовские казаки утратили воинский вид. Для исправления положения губернатор признавал необходимым "казаков поселить в городе особою слободою, под начальством коменданта; от власти соляной конторы их отлучить, а давать туда посменно других", по 50 казаков. Комендантом в городе должен состоять "знающий военную службу человек, который бы в исправности и в эволюциях приличных казакам, осматривал их и обучал". Признавая, что на первых порах подчинение регулярным начальникам казакам будет в тягость, он считал, что "со временем, когда приведены будут в исправность, это и переменить можно будет, или же они совсем к тому привыкнут". В начале февраля того же года П. Н. Кречетников получил первые результаты производившегося в Саратове "секретного" дела о готовившемся некоторыми горожанами переходе на сторону самозванца. Участвовавшим в заговоре нескольким казакам Саратовской команды во главе с И. Деревягиным удалось бежать из-под караула и присоединиться к Пугачеву. С ним они оставались до конца восстания.
13 мая 1774 г. город фактически уничтожил страшный пожар. В огне сгорели 134 казачьих двора, а пострадавшими были признаны 150 казаков. По просьбе их начальника есаула И. В. Винокурова, казакам решили выдать жалованье вперед за несколько месяцев. Это, однако, не изменило их отношения к властям, ярко проявившегося 6 августа во время штурма Саратова войском Пугачева. Высланные комендантом И. К. Бошняком "языка поймать" 15 казаков под командою пятидесятника А. Самохвалова, начали переговоры с повстанцами. Часть их почти немедленно перешла на сторону противника, остальных Бошняк отозвал за вал, приказав им спешиться. Не оказав никакого сопротивления, казаки не последовали за комендантом в его бегстве и присоединились к пугачевцам. 20 казаков, охранявших во время штурма погруженные на судно казну и архив Низовой соляной конторы, передали корабль в руки мятежников. Вслед за этим казаки приняли участие в начавшихся в Саратове грабежах.
Картина В.Г.Перова "Суд Пугачева", 1875 г. ГИМ
Атаманом города Е. И. Пугачев назначил произведенного в "полковники" пятидесятника Я. И. Уфимцева. Он состоял в числе отставных казаков Саратовской команды, которые в сознании горожан оказались едва ли не главными виновниками их бед. Старожил И. А. Кропотов вспоминал бытовавшее здесь мнение, что Пугачев "из города Синбирска проложил себе путь в город Пензу с предположением пробраться к Дону во владение донских казаков, но некоторыми из саратовских жителей из казаков, злоумышленными людьми, выехавшими тайно на встречу Пугачеву в город Пензу он, Пугачев, по их предложению и упрекам, поворотил на Саратов, быв направлен их советами, со уверением получить в Саратове богатую добычу". Казаки действительно оказались наиболее преданной самозванцу частью местных жителей. Стоило ему заикнуться о недостатке у него лошадей, как они немедленно пригнали ему два табуна. Можно предположить, что именно казачье происхождение Уфимцева и его принадлежность к расколу сыграли роль в выборе его начальником города. Сказалось также и недавнее знакомство с ним самого Пугачева. В 1773 г., пробираясь "с Яику в Оренбурх", он встретил его в степи, забрал триста лошадей и пообещал расплатиться по приходу в Саратов. Когда к нему явился Уфимцев, самозванец заплатил ему три тысячи пятьсот рублей, а обоих его сыновей - пятидесятника Ивана (39 лет) и хорунжего Афанасия (35 лет), "в толпу свою пожаловал", произведя старшего в "полковники" и наградив его своей "медалью", а младшего в есаулы. Саратовские казаки оставались в войске Пугачева до его разгрома в битве при Сальниковой ватаге. В середине сентября они под конвоем были доставлены в Саратов 22 апреля 1775 г. местный священнослужитель Г. А. Скопин записал в дневнике: "Здешних казаков всех наказывали, которые были у Пугачева: десятого - плетьми, а прочих палочьем". Экзекуции подверглось большинство служащих команды.
Есаул С. И. Тарарин, возглавлявший во время штурма Саратова волжских казаков, удостоился внимания графа П. И. Панина который, "при самоличном представлении ... полковником Михельсоном о его весьма отличных в сражении поступках не воздержался, ... чтоб не дать ему из своих рук темляк регулярных обер-офицеров" По просьбе Панина, Екатерина II утвердила это решение, а 7 июля 1775 г., по повелению князя Г. А. Потемкина, С. И. Тарарин был "из Волжского войска выключен и определен к саратовским казакам". Командовавший ими сотник А. Самохвалов остался при команде сверх комплекта, получая жалованье из остатков сумм, ассигнуемых на всю команду.
Во второй половине 80-х гг. к прежней службе казаков при Низовой соляной конторе прибавились командировки на Узенскую кордонную линию в Заволжье. 9 октября 1787 г. наместник В. А. Чертков рапортовал императрице, что "к сохранению желаемого устройства и охранению от хищения и другого вреда своевольными из кочующих народов... на луговой стороне реки Волги военные форпосты... расставлены". С этого времени временные зимние посты за Волгой были превращены в постоянно действовавшую систему. От саратовских казаков на форпосты посменно командировались примерно 120 чел. Документы скупо отразили их боевые будни. Так, в 1791 г. трое саратовцев были захвачены киргиз-кайсаками в плен. Одному их них М. Бакланову удалось бежать, убив двух неприятелей. Эти потери были лишь эпизодом длительной борьбы казаков со степными разбойниками, обеспечившей условия для колонизации огромных заволжских пространств. "Они храбры, видны собою, хорошо стреляют из ружей, и содержа кордон, хотя не далеко от своих жилищ, однако ж в зимнее время от 25 до 100 человек на каждом посту бывают. Сии казаки содержат в страхе и почтении хищных киргиз-кайсаков, которые иногда осмеливаются нападать на селения левого берега Волги и Каспийского моря, но всегда с уроном прогоняются", - так с уважением отзывался о казаках Астраханского войска "Сын Отечества". В этой службе не обходилось без злоупотреблений. Казаки занимались конокрадством, не спешили возвращать хозяевам отбитых у киргиз-кайсаков угнанных лошадей. Характерно, что оберегаемые казаками иностранные колонисты не испытывали по отношению к своим защитникам особой благодарности. Даже разрешение на вырубку близ поселений хвороста для отопления землянок казакам приходилось добиваться путем долгой переписки. Эти сложности, в сочетании с корыстными видами начальства, еще более усугубляли тяжесть службы на Заволжской кордонной линии. В 1803 г. генерал-майор И. И. Завалишин нашел здесь многочисленные беспорядки. Казаки и их лошади голодали, находясь "в состоянии самом жалостном". 23 июня 1803 г. оператор Саратовской врачебной управы коллежский асессор Д. М. Гринфельд получил благодарность губернатора В. С. Ланского за то, что, по его поручению, "в свирепствовавшее при жестокой зиме в бурное время" два раза ездил "в заволжские степи крепость Узень, и от оной в дальнейшие места по кордонам для подаяния стоящим там казакам и калмыкам помощи, нашел более 40 человек от ознобу страдавших, сделал им чрез отнятие объятых антоновым огнем членов операции и излечил с желаемым успехом".
Не легче приходилось казакам и в самом Саратове. Их тяжелое положение в середине XVIII столетия прекрасно иллюстрирует дело воеводы И. А. Казаринова, назначенного на эту должность в 1752 г. Он, "презря свою совесть", нещадно эксплуатировал служилых людей и городовых дворян Саратова. Казаков же привел "в крайнее несносное разорение", пользуясь их лошадями и принуждая выполнять унизительную службу гайдуками. Казачьих лошадей для своих выездов использовал и воевода М. М. Баратаев. У отставного казака П. А. Шаметова в 1762 г. он забрал 7 коней, а после того, как дворянин С. И. Ахматов обвинил его в увечьях своему крепостному, Баратаев учинил казаку жестокие побои, разорил его хутор на Увеке и держал Шаметова на железной цепи в земляной яме. Уже в 80-е гг. саратовский полицмейстер и командир губернской роты поручик М. В. Князев принуждал казаков "безденежно" выполнять в его пользу различные работы. Отставные казаки освобождались лишь от командировок за пределы Саратова, но были обязаны нести внутреннюю службу по городу. Так, в 1780 г. из-под караула отставных казаков Б. Ф. Тархова и С. П. Мошинцева сбежал преступник. В ходе следствия выяснилось, что им было, соответственно, 70 и 65 лет. Приняв во внимание "престарелые лета" современников Петра Великого, за оплошность их наказали только содержанием "на хлебе и воде трои суток". На фоне вопиющего произвола воевод и чиновников по отношению к жителям русской провинции положение обязанных беспрекословно повиноваться им "служилых людей" и казаков выглядит особенно тяжелым. В этой связи измена саратовских казаков во время Пугачевского восстания кажется вполне естественной.
Власти часто переводили казаков из одного города в другой для укомплектования недостающего по штатам числа служащих. Порой это делалось по их просьбам. Вместо выбывших по разным причинам казаков в списки команд включались достигшие совершеннолетия и годные к службе казачьи "малолетки". Иногда в казаки записывали отдельных горожан или целые семьи. За многие десятилетия совместного проживания в Саратове носители казачьих фамилий помногу раз связали себя кровными узами, как с членами своей общины, так и с другими жителями города. Отставные казаки часто переходили в другие сословия или уезжали из города. По своему имущественному положению и бытовому укладу они почти ничем не отличались от мещанского или цехового населения. Из общей массы их хозяйства выделяли только содержавшиеся каждым казаком лошади, наличие оружия и амуниции. В то же время представители командной "старшины" (сотники, пятидесятники, хорунжие) нередко походили на купцов и даже дворян, имели табуны лошадей и гурты скота, широко использовали наемный труд. Обычным явлением были крепостные. Часто ими становились купленные, добровольно отданные родителями или плененные в малолетстве степняки: калмыки, ногайцы, казахи и т. п. По достижении совершеннолетия они могли обрести свободу.
Будучи прямыми наследниками саратовских стрельцов XVII столетия, казаки никому не позволяли усомниться в том, кто именно является коренными жителями города. Именно казаки до самой революции 1917 г. хранили знаменитую "Жалованную грамоту" Петра I на земли Саратова от 13 марта 1701 г. или ее ранний список. Два столетия местные власти регулярно обращались к ним с просьбами предоставить документ для снятия копий. Зафиксированные в грамоте границы огромных земельных владений города долго были основанием для различных судебных исков и юридических разбирательств, причем сами казаки толковали свои права весьма широко. Рост численности горожан, постепенное наступление жилых массивов, промышленных заведений, садов и огородов, официальные отводы и самовольные захваты помещиками, все это постепенно уменьшало количество свободных угодий. Часто служащие команд продолжали по традиции пользоваться землями, уже не имея на них законных прав.
Зависть и притязания горожан распространялись и на рыболовные участки казаков на Волге. Это вызывало различные конфликты и осложняло жизнь саратовских казаков. В 1787 г. они просили о наделении их землей. 16 июня 1791 г. саратовская дума обратилась к возглавлявшему команду прапорщику А. Гладкову с просьбой выбрать из среды казаков депутата. 7 июля он потребовал объяснений, зачем гласным нужен депутат от казаков. Дума пояснила, что городские земли захватываются посторонними лицами, и участие казаков было необходимо для принесения властям соответствующей жалобы от всех саратовцев, чтобы вместе от "притеснений себя защищать". После согласования с комендантом города полковником В. В. фон Гартонгом в начале августа команда отправила в думу казака И. С. Винокурова. 23 марта 1792 г. наместник В. А. Чертков повелел удовлетворить прошения саратовцев и царицынцев, но дело затянулось на долгие годы и получило развитие лишь в конце 90-х гг., с началом широкомасштабного Генерального межевания империи. В 1799 г. командир саратовских казаков поручик А. Гладков, "созерцая отличное к прочим казачьим войскам благоволение и дарование им великих преимуществ перед прочими состояниями, выгод и продовольствия", просил императора Павла, "чтобы как служащие, так и отставные казаки, а равно и малолетки были удовольствованы землею, хотя бы с некоторой перед прочими сословиями надбавкой, для чего и отделить из пожалованной предкам земли особый участок".
Казаки просили увеличить норму надела на душу с 15 до 25 десятин, приняв во внимание, что "они содержат себя в службе на своем почти коште". Отвечая на запрос Правительствующего сената, саратовский губернатор В. С. Ланской писал, что издавна городовые команды "пользовались землею из окружных градских земель". Со временем, "когда разного звания жители городские умножились и завели на земле оной свои хуторы, то так стеснили казаков, что теперь с крайнею нуждою служащие продовольствуют и лошадей, и многие покупают на стороне сено". Ланской поддержал их просьбу о намежевании по 25 десятин на душу, с учетом того, что они, получая "только по 6 рублей в год жалованья, должны содержать от себя лошадей с приличным убором, ружье, пару пистолет и протчее нужное, а отставные исправляют также службы по городу, и сверх того детей своих в службу обязаны снабдить всеми принадлежностями к безостановочному продолжению оной". С просьбой об ускорении дела, сославшись на "совершенную бедность саратовских казаков", 8 октября 1799 г. в Сенат обратился и комендант города генерал-майор В. Ф. фон Кабрит. "Совершенная бедность" служащих городовых команд на рубеже XVIII-XIX столетий подтверждается и другими источниками. Так, отчет Саратовской думы об имевшихся за 1800 г. суммах поземельного налога, сообщал, что "сверх того... собрать не можно", так как недоимки лежали на казаках, находящихся "большею частию в отлучке на Узенях, а остались их жены, которые. едва детей своих пропитать могут". 20 декабря 1800 г. Правительствующий Сенат утвердил решение намежевать казакам по 15 десятин на нагорной стороне. Лишь в 1840 г. Военный совет официально признал казаков наследниками упоминаемых в "Жалованной грамоте" 1701 г. первыми саратовских "ружников", подтвердив их права на земли.
В 1800 г. саратовский губернатор В. С. Ланской возбудил вопрос, кому именно должны подчиняться казаки Саратова, Камышина и Царицына. Следствием этого стала передача 17 августа 1801 г. городовых казаков в ведение командира Астраханского казачьего полка П. С. Попова для употребления их на кордонной службе против киргиз-кайсаков, с назначением хлебного и денежного довольствия. Команда считалась "причисленной" к полку, а в 1817 г., при образовании Астраханского казачьего войска, вошла в состав 3-го полка на правах его 1 и 2 сотни. Новый порядок подчинения внес изменения в характер служебных обязанностей казаков. Теперь они вышли из ведения местных властей и были освобождены от выполнения некоторых поручений. Главной задачей казаков оставалась служба на заволжской кордонной линии. По утвержденному 31 мая 1804 г. штату саратовской полиции службу при ней начали 12 отставных и малолетних казаков при одном пятидесятнике "с жалованьем и протчим содержанием... из городских доходов... по добровольному их согласию". Подобная практика продолжалась несколько лет. В июле 1804 г. саратовский губернатор П. У. Беляков привлек десять отставных саратовских казаков "к истреблению воровской шайки, появившейся на Волге около Волгска".
В 1808 г. к казачьему обществу Саратова принадлежали уже 538 душ обоего пола. В период наполеоновских войн служебная нагрузка казаков значительно возросла. Помимо увеличения количества командировок для сопровождения казенных транспортов и борьбы с разбойниками и дезертирами, казакам Астраханского полка довелось участвовать в боевых действиях в составе сформированных в Поволжье калмыцких полков. 29 сентября 1812 г. астраханский губернатор С. С. Андреевский предложил командиру полка П. С. Попову "усугубить при настоящем положении военных действий число стражи при кордонных постах и при самом кочевье хана Букея". В декабре казаки вместе с военнослужащими батальона внутренней стражи под командой бригадного начальника полковника А. С. Румянцева отправлялись на подавление бунта ополченцев в Пензенской губ.
Хотя после подчинения командиру Астраханского полка, а позже атаману одноименного войска, Саратовская казачья команда сохранила статус отдельной воинской единицы, в начале XIX столетия полуторавековой период самостоятельного существования городовых казаков был завершен. Регион окончательно утратил последних представителей старинных крепостных гарнизонов, а вместе с ними - часть своего боевого прошлого. Казаки постепенно заняли свою нишу среди городского населения, сохранив обособленное положение до революции 1917 г.
