Владельцы поврежденных домов не получили никакой компенсации. Людей беспокоят лесные пожары, возникающие на границе полигона, и дым, загрязняющий окружающую среду. Сейчас в Поповке снова намерены собирать подписи за запрет утилизации. Примечательно, что в Челябинской области и Приморском крае, где гражданские власти активно поддержали жителей, удалось добиться прекращения работ и переноса полигонов на безопасное расстояние. 

Главные активистки сельского сопротивления — две Татьяны, Никитина и Жеребятьева. «У нас тоже тандем, не хуже, чем у Путина», — шутят женщины. Встречаемся в местном гайд-парке — на площадке между клубом и магазином. На велосипедах (видимо, в Поповке это популярный вид транспорта) съезжаются сельчане: «Опять комиссия по поводу взрывов?» На хорошей машине подруливает бывший директор совхоза Виктор Злобин. 

«Полигон был, есть и будет. Военных надо понимать, у них свои проблемы. С ними надо договариваться», — наставительно говорит Виктор Васильевич. Напоминает, что площадь полигона — 10 тысяч гектаров, «есть овраги за 10-15 километров от жилья, если там взрывать, здесь слышно не будет». Еще зимой на слушаниях Злобин предлагал военным показать эти овраги. Военные ничего не ответили. «Народ кричал, женщин в зал пустили, вот серьезные люди и не захотели с нами разговаривать», — полагает бывший директор. 

От Поповки до полигона минут пятнадцать езды на машине. Крошечная деревня Сбродовка — вросшие в землю избушки с черными крышами. Поле подсолнухов, рыжая от жары степь, где жители пасут коз, шалаш пастуха. Грунтовая дорога взбирается на холм к лесу, свежо пахнет сосной и дубом, вот и пограничный знак — ржавый металлический треугольник на столбе. На противоположном склоне видны одноэтажные строения, ползет грузовик, слышны хлопки, похожие на выстрелы. Как говорят жители, это стрельбище, где раньше занимались курсанты артиллерийского училища, а теперь солдаты из учебного центра. «Сначала прямо на этом месте и шла утилизация. Когда мы дошли до точки кипения, взрывы немножко перенесли». 

Деревья в лесу обожжены — черные подножия стволов, голые прутики, оставшиеся от кустов и молодой поросли. «Ведь это дуб, ему цены нет, а он гектарами горит!» — говорит Татьяна Жеребятьева. Она работает в лесничестве. На трех сотках семенами посеяла сосну, теперь пропалывает. «Вот такие уже деревья у меня!» — гордо показывает высоту двумя пальцами и смеется. 

«В Саратовской области столько безлюдных степей, неужели нельзя взрывать там? Понятно, это расходы на транспортировку, это дорого. А лес, люди, которые здесь живут, ничего не стоят», — вздыхает Татьяна Ивановна. Как полагают сельчане, лес может загораться из-за искр, летящих с полигона. Кстати, именно по этой причине в Воронежской области приостановлена деятельность полигона «Погоново»: еще в апреле местное МЧС обнаружило грубые нарушения, угрожающие природным пожаром, и выдало запретительное предписание. 

Кроме того, как подозревают жители Поповки, лес могут поджигать охотники за металлом, которые собирают осколки, разлетающиеся с полигона, — ведь железки трудно искать в пышных зарослях. «В селе пять-шесть семей этим живут. Приподнялись, уже по две машины купили. Это же латунь, 98 рублей за килограмм. Естественно, они глотку перегрызут тем, кто против полигона. Зимой звонили мне, шипели: тебе что, больше всех надо?» — рассказывает Жеребятьева. 

Общественной деятельностью сельского масштаба Татьяна Ивановна занялась с 1987 года, когда возникла угроза местному совхозу. В Поповке работало подсобное хозяйство управления буровых работ. «Видите столбы? Там был животноводческий комплекс, три тысячи дойных коров! Здесь — питомник смородины, на обочине целые «КамАЗы» с ягодой стояли. А здесь — пожарное депо на четыре машины», — собеседница с восторгом вспоминает мастерские, колбасные и молочные цеха, пекарню, котельную, баню… «Все разобрали за один год. Плиты с фермы кое у кого теперь вместо забора при коттедже. Землю распродали». 

После развала совхоза часть жителей разъехалась на заработки — охранниками в город или на мясокомбинат. Сейчас в Поповке осталось около тысячи человек, работают в основном в бюджетных учреждениях и в теплицах у частника. Село не выглядит богатым, но земля здесь, как и в любом пригороде, золотая, поэтому дома стоят от 700 тысяч до 1,5 миллиона рублей. Если избушки основательно «растрясет» из-за работы полигона, то через несколько лет, когда утилизация боеприпасов закончится, участки в селе можно будет выкупить подешевле. 

Засеяли поля металлоломом 

Учебный полигон открыли здесь еще в 1960-х годах. «У нас всегда стреляли: и автоматы, и пулеметы, и пушки, и даже танки. Но учебная болванка и взрыв настоящего снаряда — совсем разные вещи», — объясняют местные. По их наблюдениям, утилизация боеприпасов началась здесь в 2009-м. Здания в селе начали трескаться в 2011 году. Жители раздобыли телефоны войсковой части, гарнизонной прокуратуры и начали обороняться. Осенью прошлого года военные пообещали сельчанам, что снаряды вот-вот закончатся и в 2012 году в Поповке наступит тишина. Однако в декабре войсковая часть 50661 уведомила администрацию Саратовского района, что с 20 января работы на полигоне продолжатся, причем планируется взорвать вдвое больше боеприпасов, чем в 2011-м. 

Военные эксперты спорят о целесообразности такого метода обновления содержимого арсеналов. «Нигде в мире, кроме нас, так варварски, то есть путем подрыва, не утилизируются снаряды и другие виды боеприпасов», — считает генерал-полковник Юрий Букреев, который ранее возглавлял главное управление сухопутных войск. По словам специалистов, на Западе устаревшие боеприпасы передают для переработки промышленным предприятиям, которые извлекают ценные химические вещества и металл. В некоторых случаях снаряды подрывают в специальных камерах. В Норвегии для этого используют старые шахты глубиной 800-900 метров. 

«Несколько лет назад я был в штате Юта на презентации подрыва крупноразмерных зарядов ракетного топлива. Меня просто поразило, какие гигантские усилия были затрачены для снижения уровня акустической волны. Причина проста: по американским законам уровень акустического воздействия полигона на ближайший населенный пункт жестко регламентируется и контролируется», — пишет российский эксперт по вопросам разоружения Олег Шульга. 

В России на переработку промышленным предприятиям передадут в нынешнем году только 180 тысяч тонн боеприпасов. Как уверяют представители Минобороны, заводы не обладают достаточными мощностями. Эксперты видят другую причину ситуации. В 2011 году утилизация обошлась федеральному бюджету в 3,7 миллиарда рублей. Основная часть суммы осталась в Министерстве обороны, которое в большинстве случаев выступает и заказчиком, и исполнителем госзаказа. 

По подсчетам экспертов, за год по полигонам разлетается около 750 тысяч тонн металла, распространяются вредные газы, пыль, в почве откладываются цианиды и соединения тяжелых металлов. Как напоминает Олег Шульга, еще советские власти провели исследования и признали недопустимым с санитарно-гигиенической точки зрения подрыв устаревших ракет средней и малой дальности, с тех пор их уничтожают только промышленным способом. «Проводится ли экологический мониторинг сегодня?» — задается вопросом эксперт. Рекультивация одного гектара земли на полигонах будет стоить примерно два миллиона рублей. 

В нынешнем году утилизацией занимаются 13 тысяч военных, то есть, как отмечают эксперты, восемь мотострелковых бригад оторваны от плановой подготовки. На полигоны посылают солдат-срочников. Только в нынешнем году на полигонах и арсеналах произошло семь ЧП, ранены двенадцать человек. 

Всего в стране работают 56 полигонов. Почти во всех регионах жители сел и городов, соседствующих с площадками, жалуются на последствия взрывов. Прошлой осенью, накануне думских выборов, гражданские власти активно выражали поддержку избирателям. Например, губернатор Новосибирской области Василий Юрченко обращался к главкому сухопутных войск с требованием «в кратчайшие сроки завершить утилизацию боеприпасов на Шиловском полигоне». Глава Кузбасса Аман Тулеев предупреждал военное ведомство, что подрывы на Юргинском полигоне могут спровоцировать обрушение угольных шахт. Мэрия Челябинска подавала иск «о запрете деятельности, создающей опасность причинения вреда», то есть о закрытии Чебаркульского полигона. 

«Где бы мы ни столкнулись с такой проблемой, выясняется, что все претензии связаны с политическими интригами. Люди занимаются незаконной застройкой рядом с полигоном или власти предержащие имеют свои интересы», — парировал на пресс-конференции в Челябинске начальник инженерных войск Центрального военного округа Андрей Гаглоев (о его выступлении в Поповке «Газета недели» рассказывала зимой). 

За месяц до президентских выборов Минобороны отступило по всем регионам. «С целью минимизации звукового воздействия от проводимых работ поставлена задача проработать вопрос уменьшения на площадках утилизации объема закладок уничтожаемых боеприпасов и обеспечить оперативное реагирование на обращения населения», — заявил журналистам глава ведомства Анатолий Сердюков. На полигон возле Поповки, а также еще на пять площадок в регионах-жалобщиках привезли прибор под названием «Разрушитель», который должен был сделать утилизацию почти бесшумной. Жители, грозившиеся игнорировать выборы, смягчились. В целом по Саратовскому району Владимир Путин набрал 94 процента голосов (наивысший результат в области). 

10 марта деревню снова затрясло. То же самое произошло и в других регионах. В апреле губернатор Оренбургской области Юрий Берг обратился к командующему войсками Центрального округа «с просьбой контролировать подрыв боеприпасов». В Приморском крае (где в мае взорвался арсенал и были эвакуированы две тысячи сельчан) исполнительные власти оказались настолько суровы, что волевым решением запретили утилизацию «до тех пор, пока военные не определят новые территории для подрыва». В результате площадка отдалилась от села на 14 километров. 

У активистов из Поповки накопилась буквально полная сумка жалоб в различные инстанции. Сейчас жители намерены организовать сбор подписей с требованием прекратить утилизацию. Обращение передадут в областное министерство по делам территориальных образований.